Неточные совпадения
Открыл форточку в окне и, шагая по комнате, с папиросой в зубах, заметил на подзеркальнике золотые часы Варвары, взял их, взвесил на ладони. Эти часы
подарил ей он. Когда будут прибирать комнату, их могут украсть. Он положил часы в карман своих брюк. Затем, взглянув на отраженное в зеркале озабоченное лицо свое, открыл сумку. В ней оказалась пудреница, перчатки, записная
книжка, флакон английской соли, карандаш от мигрени, золотой браслет, семьдесят три рубля бумажками, целая горсть серебра.
— И! нет, какой характер! Не глупа, училась хорошо, читает много книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему
подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские
книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
Неделю гостила смирно, только все ездил к ней какой-то статский, тоже красивый, и
дарил Верочке конфеты, и надарил ей хороших кукол, и
подарил две
книжки, обе с картинками; в одной
книжке были хорошие картинки — звери, города; а другую
книжку Марья Алексевна отняла у Верочки, как уехал гость, так что только раз она и видела эти картинки, при нем: он сам показывал.
Я не мог оторваться от
книжки, и добрый хозяин
подарил мне два тома этих волшебных сказок: у него только их и было.
— Можете, можете-с! — отвечал Еспер Иваныч: — только дай вот мне прежде Февей-царевичу
книжку одну
подарить, — сказал он и увел мальчика с собой наверх. Здесь он взял со стола маленький вязаный бисерный кошелек, наподобие кучерской шапочки.
Мне стало ужасно жаль старика. Я думала недолго. Старик смотрел на меня с беспокойством. «Да слушайте, Захар Петрович, — сказала я, — вы
подарите их ему все!» — «Как все? то есть
книжки все?..» — «Ну да,
книжки все». — «И от себя?» — «От себя». — «От одного себя? то есть от своего имени?» — «Ну да, от своего имени…» Я, кажется, очень ясно толковала, но старик очень долго не мог понять меня.
— Видите: вы, как придет день его рождения, возьмите десять
книжек и
подарите их ему сами, то есть от себя, с своей стороны; я же возьму тогда одну одиннадцатую и уж тоже
подарю от себя, то есть собственно с своей стороны.
Тетрадки ее были в порядке;
книжки чисты и не запятнаны. У нее была шкатулка, которую
подарила ей сама maman (директриса института) и в которой лежали разные сувениры. Сувениров было множество: шерстинки, шелковинки, ленточки, цветные бумажки, и все разложены аккуратно, к каждому привязана бумажка с обозначением, от кого и когда получен.
Даря мне
книжку, Н.И. Пастухов сказал...
Я сказал, что мне ничего не надо
дарить, а не даст ли она мне какую-нибудь
книжку?
Беркутов. Мы! А много ль вас-то? Вы тут ссоритесь, на десять партий разбились. Ну, вот я пристану к вам, так ваша партия будет посильнее. Знаешь, что я замечаю? Твое вольнодумство начинает выдыхаться; вы, провинциалы, мало читаете. Вышло много новых книг и брошюрок по твоей части; я с собой привез довольно. Коли хочешь,
подарю тебе. Прогляди
книжки две, так тебе разговору-то лет на пять хватит.
Я раздарил все мое богатство: голубей отдал я повару Степану и его сыну, кошку
подарил Сергевне, жене нашего слепого поверенного Пантелея Григорьича, необыкновенного дельца и знатока в законах; мои удочки и поставушки роздал дворовым мальчикам, а
книжки, сухие цветы, картинки и проч. отдал моей сестрице, с которой в этот год мы сделались такими друзьями, какими только могут быть девятилетняя сестра с одиннадцатилетним братом.
Ирина. Но ведь на Пасху ты уже
подарил мне такую
книжку.
— А Еленка
подарила мне
книжку с картинками, так там на козле мальчик хороший…
Я прочел письма. Все они были очень ласковы, даже нежны. В одном из них, именно в первом письме из Сибири, Пасынков называл Машу своим лучшим другом, обещался выслать ей деньги на поездку в Сибирь и кончил следующими словами: «Целую твои хорошенькие ручки; у здешних девушек таких ручек нету; да и головы их не чета твоей, и сердца тоже… Читай
книжки, которые я тебе
подарил, и помни меня, а я тебя не забуду. Ты одна, одна меня любила: так и я ж тебе одной принадлежать хочу…»
Очень увлекался я
книжкою Грубе «Очерки из истории и народных сказаний», мне ее
подарили на именины, когда я был в первом классе.
Если не считать старого крепостного лакея Григория Алексеевича, который навеял ему собою Фирса в «Вишневом саду», да двух-трех заметок в записной
книжке, вроде «Липовая аллея из пирамидальных тополей», и «Черкесский князь ехал в малиновом шербете в открытом фельетоне», какими
подарила нас гостившая на Луке учительница Лидия Федоровна, то Лука в литературном отношении не дала Чехову ничего.
Заметь своей рукой в моей
книжке месяц, число и год получения письмеца; а как я вижу, у тебя нет часов, то я
дарю тебе свои.